Очень удобно – включил, и ты уже там. Новейшая разработка учёных – карманный храм

Техас, Тибет, Египет, Южная Америка, Япония, Ява, крушение у Мыса Доброй Надежды, Нью-Йорк, Лондон… Елена Блаватская утверждала, что совершила два кругосветных путешествия. В таком случае, к седобородым индийским мудрецам и прочим "шаманам" она должна была привыкнуть. Так что настоящая экзотика её ждала в Новоржевском уезде Псковской губернии, где Блаватская провела почти год – с весны 1859 года по весну 1860 года, а ещё раньше, вскоре после того как «вернулась из многолетнего путешествия», встретила в Пскове Рождество у родственников.

Биография у Елены Блаватской (урождённой Елены Ган) такая, как будто её придумал голливудский сценарист, отлично знающий – на какой странице должен быть очередной остросюжетный поворот. Возможно, таким сценаристам была она сама – Блаватская.

Когда об известных людях сочиняют небылицы, чаще всего это раздражает. Но в случае с Блаватской без небылиц не обойтись. Думаю, что многие «случаи из жизни» она придумала о себе сама. Её авантюрный характер постоянно требовал чего-то особенного, неповторимого. И в жизни, и на словах. Если бы понадобилось назвать её профессию, то самое подходящее слово: мистификатор. Были бы в те времена трудовые книжки, то туда стоило бы занести: мистификатор I разряда. Блаватская всю жизнь «проработала» мистификатором, но это не означает, что многие её похождения – выдумка.

Самую ёмкую характеристику Блаватской оставил её двоюродный брат Сергей Витте (российский председатель Совета министров): «Когда я познакомился с ней, то был поражён её громаднейшим талантом всё схватывать самым быстрым образом: никогда не учившись музыке, она сама выучилась играть на фортепиано и давала концерты в Париже (и в Лондоне); никогда не изучая теорию музыки, она сделалась капельмейстером оркестра и хора у сербского короля Милана…» Не думаю, что всё это и многое другое Блаватская делала одинаково хорошо. Говорить о музыканте Блаватской или о поэтессе Блаватской просто смешно. Витте пишет о её умениях разговаривать на разных языках, сочинять длиннейшие письма стихами… Ничему этому она вроде бы тоже не училась, но совсем не стеснялась демонстрировать свои умения. «Она писала с лёгкостью всевозможные газетные статьи на самые серьёзные темы, совсем не зная основательно того предмета, о котором писала, - рассказывал Сергей Витте. - Могла, смотря в глаза, говорить и рассказывать самые небывалые вещи, выражаясь иначе - неправду, и с таким убеждением, с каким говорят только те лица, которые никогда, кроме правды, ничего не говорят…»

Блаватская поступала в жизни точно так, как меня в детстве учили плавать в бассейне: после упражнений «поплавок» в «лягушатнике» привели в большой бассейн и предложили прыгнуть  в ту часть бассейна, где глубина – 4 метра. Рядом стоял тренер с длинным шестом. Все прыгали и выплывали. Блаватская тоже всё время куда-нибудь «прыгала». Один мой знакомый, не зная иностранных языков, за границей демонстрирует  полную уверенность и решает все вопросы значительно лучше, чем люди с хорошим знанием английского, финского, шведского… Главное, говорит он, не сомневаться в своих способностях. Здесь важен напор, который обезоруживает. Достаточно минимальных знаний. Подозреваю, что у Блаватской такой напор был как мало у кого другого. К тому же, дело касалось денежных вопросов. Её увлечения приносили ей материальную выгоду.

Замуж Елена Петровна Ган вышла совсем юной барышней – за генерала Никифора Блаватского. Он был старше её более чем в два раза. «Я обручилась, чтобы отомстить моей гувернантке, не думая о том, что не смогу расторгнуть обручение, ну а карма последовала за моей ошибкой», - объясняла потом супруга надворного советника Блаватская. Через несколько месяцев после замужества она от своего надворного советника сбежала верхом на лошади – без заграничного паспорта через русско-турецкую границу, тайно проникла то ли в Поти, то ли в Одессе на судно и отправилась в Константинополь. Там она, по её словам, около года проработала наездницей в цирке, а потом переместилась в Лондон, где играла в театрах. Её путешествие длилось лет восемь. О том, что с ней и жива ли она, мало кто знал. Разве что полковник Пётр Ган – её отец. В Псковской губернии Блаватская оказалась как раз после того, как вернулась в Россию.

К мужу она возвращаться не собиралась, дождалась известия, что генерал её простил и отпустил, поехала к отцу и родной сестре Вере в Псковскую губернию (в село Ругодево Новоржевского уезда), задержавшись здесь дольше, чем рассчитывала – сильно заболела. (У краеведа Натана Левина есть очерк «Вера Петровна Желиховская в Пскове»). В 1854 году Вера Ган вышла замуж за поручика Николая Яхонтова – брата поэта Александра Яхонтова, который был предводителем дворянства Псковского уезда. Таким образом, младшая сестра Блаватской оказалась в Псковской губернии (Желиховской она станет позднее, когда после смерти Николая Яхонтова выйдет замуж вторично).

Елена Блаватская была известна своими спиритическими сеансами и прочими фокусами с привлечением «потусторонних сил». «Удивительные свойства Блаватской наделали шума в Пскове», - написала спустя тридцать лет младшая сестра Вера. Занималась Блаватская и гаданием, читала запечатанные письма, отвечала на вопросы, задававшиеся ей мысленно. В Пскове она всё это тоже продемонстрировала, хотя сведений об этом немного. Кое-что рассказала её сестра, но к словам Веры надо относиться осторожно. Она тоже увлекалась мистицизмом, более того, писала художественные и теософские книги («Фантастические рассказы, «Майя», «Необъяснимое или необъясненное» и др.), и вполне была способна кое-что выдумать. В семье Ган вообще женщин-сочинительниц было несколько: мать сестёр Ган Елена Андреевна под псевдонимом «Зенеида Р-ва» издала около десятка повестей («Идеал», «Воспоминания Железноводска», «Медальон», «Утбалла», «Джеллаледдин», «Суд света», «Теофания Аббиаджио», «Напрасный дар» и т.д.) и удостоилась звания «русской Жорж Санд» от критика Белинского. Когда мать Елены Блаватской внезапно умерла, Иван Тургенев написал: «Мир праху твоему, благородное сердце, безвременно разорванное силой собственных ощущений. Мир праху твоему, необыкновенная женщина, жертва богатых даров своей возвышенной натуры!»

Вера утверждала, что её сестра Елена «была окружена таинственной атмосферой явлений, видимых и слышимых, и ощутительных для всех ее окружавших, но совершенно ненормальных и непонятных». Будто бы появление Блаватской вызывало призраков и неведомые звуки. Отдельные предметы якобы начинали двигаться… Это был настоящий аттракцион без последующего разоблачения. Для провинциального Пскова и тем более для села Ругодево это было нечто запоминающееся на многие годы и десятилетия. Иногда Блаватская демонстрировала свои способности не невзначай, а специально, по просьбе. Один из её номеров был связан с тем, что Блаватская «заговаривала» стол (пристально уставившись на небольшой шахматный столик, и никто не мог его сдвинуть с места, пока она не отводила взгляда).

Воспоминания о Блаватской оставили несколько её родственников, включая племянницу. Судя по её словам, Елена Блаватская не всегда выглядела загадочной женщиной с необычайными способностями, окружённой таинственной атмосферой. Она шутила и была склонна к розыгрышам. Собственно, многие её сеансы и являлись умелыми розыгрышами. Особенно это касалось её рассказов и интервью. «Мы иногда хохотали до истерики при её разговорах с репортёрами и интервьюерами в Лондоне», - рассказывала племянница, а сестра Вера спрашивала Елену: «Зачем ты все это сочиняешь?» - «А ну их, ведь все они голь перекатная, пусть заработают детишкам на молочишко!», - отвечала Елена Блаватская.

Если верить её современнику Всеволоду Соловьёву, написавшему о Блаватской несколько очерков, то у неё был практический подход к фокусам. По сути, с помощью них она «раскручивала» свои книги, своё «учение». «Что ж делать, - говорила она Соловьёву (во всяком случае, он это утверждал), - когда для того, чтобы владеть людьми, необходимо их обманывать, ког­да для того, чтобы их увлечь и заставить гнаться за чем бы то ни было, нужно им обещать и показывать игрушеч­ки… Ведь будь мои книги и „Теософист“ в тысячу раз интереснее и серьёзнее, разве я имела бы где бы то ни было и какой бы то ни было успех, если б за всем этим не стояли феномены? Ровно ничего бы не добилась и дав­ным-давно околела бы с голоду. Раздавили бы меня…». А так Елена Блаватская производила впечатление женщины, которая сама кого хочешь раздавит. О ней писали, что она  воевала в отряде Гарибальди и была ранена. Трудно сказать, так ли это на самом деле, но вела она себя, словно так оно и было.

Позднее о ней говорили, что некоторые свои путешествия Блаватская проделывала не просто так, а в качестве «русской шпионкой». Действительно, сегодня пишут, что в 1872 роду, после череды личных несчастий и находясь в полной бедности, она чуть было не осуществила ещё один резкий жизненный поворот. Она будто бы отправила письмо начальнику жандармского управления города Одессы, в котором предложила свои услуги в качестве тайного агента. В письме подробно перечисляется, кого из зарубежных высокопоставленных лиц она знает и с кем общается: с послами, генеральными консулами, кардиналами… Если Блаватская любила многое сочинять о себе, то почему бы и о ней кому-нибудь не сочинить – при написании биографической книги?

В этом письме в жандармерию описан метод, каким она пользовалась при спиритических сеансах: «…обязана высказать Вам без утайки всю правду. И потому каюсь в том, что три четверти времени духи говорили и отвечали моими собственными - для успеха планов моих - словами и соображениями. Редко, очень редко не удавалось мне посредством этой ловушки узнавать от людей самых скрытных и серьезных их надежды, планы и тайны. Завлекаясь мало-помалу, они доходили до того, что, думая узнать от духов будущее и тайны других, выдавали мне свои собственные…».

Кажется, что это не письмо, а художественный рассказ. Здесь вообще ничего нельзя брать на веру. «Я решилась обратиться к Вашему превосходительству в полной уверенности, что я могу быть более чем полезна для родины моей, которую люблю больше всего в мире, для государя нашего, которого мы все боготворим в семействе. Я перешла все искусы, играла, повторяю, роли во всех слоях общества. Посредством духов и других средств я могу узнать, что угодно, выведать от самого скрытного человека истину. До сей поры всё это пропадало даром…».

В том, что такое письмо могло выйти из-под пера Блаватской, ничего удивительного нет. Она всё время играла – в театре, на рулетке, в жизни… Шпионаж это тоже своего рода игра. Впрочем, где хранится подлинник такого письма – неизвестно. Скорее всего, такого письма не существовало. Однако однажды появившись, оно уже никогда не исчезнет и будет переходить из книги в книгу: «Я совершенно независима и чувствую, что это - не простое хвастовство или иллюзия, если скажу, что не боюсь самых трудных и опасных поручений, - говорится в так называемом письме Блаватской. - Жизнь не представляет мне ничего радостного, ни хорошего. В моём характере любовь к борьбе, к интригам, быть может. Я упряма и пойду в огонь и воду для достижения цели». Могла ли такое написать женщина в письме, отправленном в жандармское управление? Вряд ли. Разве что Блаватская.

Зато доподлинно известно, что «русской шпионкой» она так и не стала. Зато стала американской гражданкой.

Всеволод Соловьёв, которого тоже обвиняли в фальсификации слов Блаватской, приводит её слова, которые она произнесла один на один (кто теперь это подтвердит?) «Я давно уж, давно поняла этих душек-людей, - якобы говорила Блаватская Соловьёву, - и глупость их доставляет мне громадное иногда удовольствие… Вот вы так „не удовлетворены“ моими феноменами, а знаете ли, что почти всегда, чем проще, глупее и грубее феномен, тем он вернее удается... Громадное большинство людей, считаю­щих себя и считающихся умными, глупы непроходимо. Если бы знали вы, какие львы и орлы, во всех странах света, под мою свистульку превращались в ослов и стоило мне засвистеть, послушно хлопали мне в такт огромными ушами!..». Всегда и в любой стране найдутся люди, умеющие послушно хлопать в такт.

Как бы то ни было, но ХХI веке труды Блаватской (такие как «Тайная Доктрина») по-прежнему популярны и постоянно издаются на разных языках. «Синтез науки, религии и философии» востребован на всех континентах. В городе Днепр (бывший Екатеринослав) – в родном городе Елены Блаватской, создан Музейный центр Блаватской и её семьи. 100-летие со дня смерти Елены Блаватской (он же – День Белого Лотоса) в 1991 году в СССР отметили в Колонном зале Дома Союзов.

Знавшие Блаватскую рассказывали, что у неё было четыре абсолютно разных почерка – для разных тем. Думаю, что о жизни Елены Блаватской тоже можно написать четырьмя разными «почерками».

Этот аппарат отлично вгоняет в меланхолию.
Очень удобно – включил, и ты уже там.
Новейшая разработка учёных – карманный храм.
И вот уже солнце встало над Меланхолией (не путать с Монголией).
В «Анатомии меланхолии» Роберт Бёртон отважно написал:
«В одиночестве человек либо святой, либо дьявол».
Эту книгу разработчик карманного храма одним взглядом продырявил.
И сразу ярко осветился читальный зал.
При Бёртоне, в ХVII веке, было меньше одиноких.
И, конечно, меньше было дьяволят и святых.
Намного быстрее вяли тогда цветы.
Но у времени бывают и встречные потоки.
Ещё немного, и в меланхолию можно будет вгонять целыми странами.
Разработчик сделал ангельское лицо – он чертовски рад.
Его новое изобретение имеет преимущество перед старыми.

Но какой-то злоумышленник разнёс вдребезги новейший аппарат.